|
|
| ГЛАВНАЯ / НАШЕ ТВОРЧЕСТВО |
1. Эпилог "Слово о полку Игореве", было найдено в начале 90-х годов XVIII века известным любителем и собирателем русских древностей А.И.Мусиным-Пушкиным. Первое, очень краткое сообщение o "Слове" было сделано известным поэтом того времени М.М.Херасковым в 1797 году, во втором' издании его поэмы "Владимир". О "Слове" несколько более подробно сообщил М.Карамзин. С рукописи "Слова" были сняты копии: одна из них, предназначавшаяся для Екатерины II, дошла до нас. Кроме переписанного текста "Слова", екатерининский текст заключал в себе перевод, примечания и краткую справку о "Слове". В XVII веке были сделаны еще и другие переводы, постепенно совершенствовавшие первый, в котором было много ошибок из-за явного непонимания древнерусского языка. "Слово о полку Игореве" посвящено неудачному походу на половцев в 1185 году Новгород-Северского князя Игоря Святославича с немногими союзниками, походу, окончившемуся страшным поражением. Автор призывал русских князей сплотиться для отпора степи, совместными усилиями оборонять Русскую землю. "Слово о полку Игореве" с гениальной силой и проникновенностью отразило в себе главное бедствие своего времени - недостаточность государственного единств Руси и, как следствие, слабость ее обороны от натиск степных кочевых народов, в быстрых набегах разорявших старые русские города, опустошавших села, угонявших в рабство "население, проникавших в самую глубь страны и всюду несших с собою смерть и разрушение. Общерусская власть киевского князя не исчезла полностью, но ее значение неудержимо падало. Князья уж не боялись киевского князя и стремились к захвату Киева, чтобы увеличить свои владения и использовать гаснущий авторитет Киева в своих интересах. Однако идея единства Руси не умирает в XII веке. Она высказывается в летописях, провозглашается отдельным князьями, использующими ее популярность в своих эгоистических целях. Она реально поддерживается культурным единством русского народа, общностью русского языка на всей территории Русской земли, общностью народной творчества, судебных установлений, денежной системы - единых повсюду. Идея единства Руси продолжала, существовать в народе. ЗОЛОТОЕ СЛОВО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Около восьми веков назад, в 1187 году, было создано "Слово о полку Игореве", гениальное произведение древней русской литературы. Протекшие Гстолетия не приглушили его поэтического звучания и не стерли красок. Интерес к "Слову о полку Игореве" не только не уменьшился, но становится все более и более широким, все более и более глубоким. Почему же так долговечно это произведение, столь небольшое по своим размерам? Почему идеи "Слова" продолжают волновать нас? Любовь к родине вдохновляла автора "Слова о полку Игореве". Она как бы водила его пером. Она же сделала его произведение бессмертным - равно понятным и близким всем людям, подлинно любящим свою родину и свой народ. "Слово о полку Игореве" проникнуто большим человеческим чувством - теплым, нежным и сильным чувством любви к родине. "Слово" буквально напоено им. Это чувство сказывается и в том душевном волнении, с которым автор "Слова" говорит о поражении войск Игоря, и в том, как он передает слова плача русских жен по убитым воинам, и в широкой картине русской природы, и в радости по поводу возвращения Игоря. Значение "Слова" так безмерно возросло в нашу великую советскую эпоху, когда с необычайной силой проявились беззаветный патриотизм и единство советского народа. Вот почему оно находит такой горячий отклик в сердцах всех советских людей, беззаветно преданных своей родине. Призыв "Слова" к защите родины, к охране мирного труда ее народа звучит и сейчас с неослабеваемой силой! Значение "Слова" особенно велико для нас еще и потому, что оно является живым и непререкаемым свидетельством высоты древнерусской культуры, ее самобытности и ее народности. РУСЬ ВРЕМЕНИ "СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" "Слово о полку Игореве" создано в годы, когда процесс феодального дробления Руси, достиг своей наибольшей силы. Множество мелких феодальных княжеств - "полугосударств" - враждует между собой, отбирая друг у друга владения, старшинство, втягиваясь в братоубийственные войны во имя эгоистических княжеских интересов. Падает значение Киева как центра Русской земли. Распад единого Киевского государства начался уже при Ярославе Мудром, в первой половине XI века, когда обособилась Полоцкая земля. Смерть Ярослава Мудрого повела к дальнейшему разделению Русской земли. По завещанию Ярослава, основные русские города того времени: Киев, Чернигов, Переяславль, Владимир-Волынский, Смоленск, с окружающими их областями были распределены между его сыновьями. В конце XI века Черниговское княжество окончательно закрепляется за внуком Ярослава - Олегом Святославичем и его потомством. Этого Олега Святославича автор "Слова о полку Игореве" прозвал Олегом Гориславичем, правильно указав в нем одного из тех князей, от которых "свяшется и растяшсть усобицами" Русская земля. Обособление отдельных земель как наследственных княжеских владений было признано при Владимире Мономахе на Любечском съезде князей в 1097 году. Одно из решений этого съезда гласило: "Каждо да держит отчину свою", то есть "пусть каждый владеет землею отца". Любечский съезд, признавший разделение Русской земли, не привел князей даже к временному соглашению, его решения были тотчас же нарушены. Один из князей - Василёк Теребовльский - был вероломно схвачен двумя другими и ослеплен. Снова начались княжеские раздоры. Призывая к единению, народ киевский обратился к Владимиру Мономаху с просьбой не "погубити Русьскые земли" своими раздорами, напоминая, что враги родины - половцы "имуть радоватися и возмуть землю нашю". Призыв заканчивался прямым укором князьям, которые своими усобицами хотят "погубити землю Русьскую". Этот призыв народа к князьям был на устах у каждого поколения русских людей, в каждом княжестве, в каждом городе. Галич, Рязань, Смоленск, Владимир-Волынский, Владимир-Залесский, Ростов, Новгород - все эти областные центры решительно стремятся к политической самостоятельности, уходят из-под влияния слабеющего золотого киевского стола, замыкаются в своих эгоистических местных интересах; князья вступают в борьбу друг с другом, про малое говорят "се великое" и погрязают в бесконечных братоубийственных войнах. Междоусобная борьба князей была трагически осложнена нависшей над Русью половецкой опасностью. Половцы заняли еще в середине XI века степи между Волгой и Днепром, Крым и проникли на Балканский полуостров. Они представляли собой такую мощную военную силу, что не раз грозили существованию Византийской империи, и последняя постоянно обращалась за помощью к русским князьям. Русским князьям в начале XII века удалось одержать крупные победы над половцами, однако половцы продолжали разорять мирное население русских сел и городов: они грабили сельское население, сжигали города, избивали и угоняли в рабство жителей. Быстрая степная конница не знала естественных преград на бесконечных, открытых, необозримых южных и юго-восточных границах Руси, которые было трудно оберегать. Кочевники из бескрайного "дикого поля", из "страны незнаемой" неожиданными походами стремились глубоко проникнуть в Русскую землю. Волны степных набегов разбивались о стойкое сопротивление разрозненных княжеств. Часть половцев оседала на пограничных землях и "под именем "ковуев" и "своих поганых", то есть "своих язычников", постепенно проникалась мирным влиянием русской культуры. Но раздоры русских князей создавали возможиость для новых вторжений. Враждуя между собой, князья призывали половцев себе в помощь, расшатывая тем самым веками слагавшееся здание русской государственности. КУЛЬТУРА РУСИ ВРЕМЕНИ "СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" Упадок политического единства Руси не был, однако, связан с ее культурным упадком. Самый распад Киевского государства вызывался развитием хозяйственной жизни на местах и сопровождался ростом его отдельных частей, образованием новых областных центров, подъемом активности городских масс населения. Рядом с Киевом, Новгородом и Черниговом в этот период растут и крепнут многочисленные новые очаги русской культуры: Владимир-Залесский и Владимир-Волынский, Полоцк и Смоленск, Туров и Галич. Местные литературные школы, глубоко своеобразное зодчество каждой из областей, живопись и прикладное искусство развиваются и крепнут именно в этот период. Воздвигаются многочисленные каменные здания в Киеве, в Чернигове, во Владимире-Волынском, в Галиче, в Новгороде, в Смоленске, во Владимире-Залесском и в других городах обширной Русской земли. Об одном из зданий этого времени летописец писал, что оно было "измечтано" "всею хитростью", доступною человеку. Сохранившиеся во Владимире-Залесском белокаменные постройки этой поры богато украшены снаружи рельефными изображениями львов, барсов, грифонов, кентавров, всадников и т. п. В живописи создаются превосходные фрески, то есть стенные росписи водяными красками по особым образом подготовленной штукатурке. Остатки таких росписей сохранились в Пскове, в Старой Ладоге, в Новгороде. Хотя в большинстве по своему содержанию эти фрески были церковными, но их создавали русские мастера, знавшие и любившие народное искусство, поэтому и в этих фресках сказалось красочное и жизнерадостное искусство русского народа. O высоком уровне русской культуры времени "Слова о полку Игореве" ярко свидетельствует и прикладное искусство. Художественные ремесла в XII веке представлены роскошными рукописями, тончайшими ювелирными изделиями из золота и серебра с эмалью и чернью, изделиями из железа, резьбой по кости, камню, дереву и т. п. До нас дошли сорок два названия различных ремесленных специальностей этого времени. Особенного развития в XII веке достигает искусство слова. Большинство древнерусских письменных произведений XII века до нас не дошло в результате истребления врагами, пожарами; но даже то немногое, что сохранилось, свидетельствует об общей высокой литературной культуре XII века, о наличии нескольких литературных школ, о многочисленности жанров, о самой потребности в литературе, о привычке к литературному чтению. Летопись в это время ведется почти в каждом городе, во многих монастырях, нередко - при дворе местного князя. Исключительно быстрое развитие русской литературы XI - XII веков связано с ростом древнерусского литературного языка - сжатого, выразительного, гибкого, богатого словами, обильно насыщенного синонимами, способными отразить многочисленные оттенки мыслей и чувств. Русский язык этой поры ответил потребностям чрезвычайно усложнившейся русской действительности и создал богатую политическую, военную и техническую терминологию, смог в полной мере воплотить в себе изощренное ораторское искусство, передать сложное историческое содержание всемирной и русской истории, воспринять в переводах лучшие произведения общеевропейской средневековой литературы. Развитие древнерусского литературного языка отражало общий высокий уровень древнерусской культуры, еще не подвергшейся разрушениям монголо-татарского нашествия. Древнерусский письменный литературный язык вырос на основе устного русского литературного языка - высокоразвитого языка устной народной поэзии и языка политической жизни. Речи, которыми русские князья перед битвами "подавали дерзость" своим воинам, были великолепны по своему лаконизму, образности, энергии и свободе выражения. Особым лаконизмом, выработанностью словесных формул, образностью отличались речи, произносившиеся на вечевых собраниях. То же можно сказать о речах на пиршествах, на судах, на княжеских съездах, о речах, произносившихся послами. В русский литературный язык влились отдельные слова и выражения древнеболгарского языка, использовавшегося в церковной письменности и в богослужении и известного под названием языка церковнославянского. Однако грамматический строй русского языка остался русским, а отдельные церковнославянские слова не разрушили основного словарного фонда русского языка. Русский язык переработал в себе элементы церковнославянского языка и стал еще богаче и выразительнее. Словарный состав древнерусского языка в XII веке был уже очень богат. Язык русских летописей, язык русских договоров и грамот и многих других произведений русской письменности, а в первую очередь язык "Слова о полку Игореве" - это древнерусский письменный литературный язык. Богатый и выразительный, он был одним из главных достижений русского народа того времени. СОБЫТИЯ РУССКОЙ ИСТОРИИ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИЕ ПОХОДУ ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА НОВГОРОД-СЕВЕРСКОГО Большинство феодальных усобиц XII века было связано с враждой потомства Мономаха и потомства его противника Олега Святославича - Олега Гориславича "Слова о полку Игореве". И мономаховичи и ольговичи постоянно пользовались половецкой помощью в своих походах на соседние русские княжества. Особенно часто прибегали к помощи половцев черниговские ольговичи, искавшие мира и союза с беспокойным населением смежных им степей. И эта половецкая "помощь", 'как и самостоятельные походы половцев, стала с конца XI века жестоким народным бедствием. Особенно усиливаются набеги половцев в 70-х годах XII века, когда, по выражению летописца, начинается "рать без перерыва". Русские князья имели к этому времени опытных и закаленных в боях профессиональных воинов, составлявших основное ядро их войска - дружину. Кроме этих дружин, князья могли в случае необходимости собрать многочисленное войско из крестьян и горожан. На границах со степью стояли заставы; в самой степи находились русские "сторожа" - разведчики, следившие за передвижениями кочевников. Русское войско было в XII веке в основном конным; оно было очень быстрым в передвижениях, выработало искусную тактику борьбы с кочевниками. Русские походы в степь предпринимались по преимуществу весной, когда истощенные на скудном зимнем подножном корму кони половцев оказывались гораздо слабосильнее коней русского войска. В бою русские войска умели действовать сложными построениями, были стойки и бесстрашны. Чувство воинской чести и любовь родине отличали и профессионалов-дружинников и простых воинов, набранных из народа. Вооружение дружинников составляли мечи, сабли, луки, иногда шестоперы (особые палицы с шестиреберными наконечниками). Кроме того, дружинники имели копья - оружие, хотя и легко ломавшееся, но незаменимое в первой стычке с врагом. Дружинники имели прочные стальные (булатные) шлемы и брони, то есть кольчуги, появившиеся на Руси раньше, чем в Западной Европе. Вооружение простых воинов было проще - здесь чаще встречались копья и топоры. Тяжелые, накалявшиеся на солнце шлемы и брони надевались обычно перед самым сражением. Однако общерусского войска, с единым командованием, на Руси в то время не было. Союзные походы русских князей собирались с трудом, а каждое из войск того или иного русского князя было гораздо малочисленнее войска половцев. Начавшийся в 70-х годах XII столетия особенно сильный натиск половцев разбивается об ответные походы русских. После ряда поражений половцы объединяются под властью хана Кончака. Половецкие войска получают единую организацию и хорошее вооружение; у них появляются и сложные метательные орудия, и "греческий огонь", и огромные, передвигавшиеся "на возу высоком" луки-самострелы, тетиву которых натягивало более пятидесяти человек. Разъединенная раздорами Русь лицом к лицу столкнулась с сильным и, главное, единым войском кочевников. Пол влиянием половецкой опасности, как впоследствии под влиянием опасности монголо-татарской, даже в княжеской среде зреет идея необходимости единения. В 80-х годах XII века делается попытка примирения ольговичей и мономаховичей. Сами ольговичи рвут со своей традиционной политикой союза со степью, и замечательно, что в истории этого перелома политики ольговичей очень важную роль играет герой "Слова о полку Игореве" - ольгович Игорь Святославича, князь Новгород-Северский. Вначале Игорь - типичный ольгович. Еще в 1180 году
половцы деятельно помогали Игорю Святославичу.
Наголову разбитый Рюриком Ростиславичем
Киевским у Долобска вместе со своими союзниками -
половцами, Игорь Святославич вскочил в ладью
сам-друг со своим будущим злейшим врагом, а
теперешним союзником ханом Кончаком и успел
скрыться от киевского князя. Обязательства феодального главы всех князей ольговичей - Святослава Киевского - распространились и на Игоря Святославича Новгород-Северского, его двоюродного брата, находившегося у него в феодальном подчинении. Прямодушный и честный, Игорь решительно рвет со своей прежней политикой; он становится яростным противником половцев. Однако Игорю Святославичу не сразу удалось доказать свою преданность новой для него политике единения, совместной борьбы с половцами. В 1184 году объединенными усилиями русских князей под предводительством Святослава Всеволодовича Киевского половцы были разбиты. Захвачены были военные машины, отбиты русские пленники; попал в плен "басурманин", стрелявший "живым огнем". Половцы были устрашены, и опасность, казалось бы, надолго устранена от Русской земли. Однако Игорь Святославич Новгород-Северский не смог участвовать в этом победоносном походе: поход начался весной, и гололедица помешала его конному войску подоспеть вовремя. По-видимому, Игорь Святославич тяжело переживал эту неудачу: ему не удалось доказать свою преданность союзу русских князей против половцев, его могли заподозрить в умышленном уклонении от участия в походе, как бывшего союзника Кончака. Вот почему в следующем, 1185 году Игорь, "не сдержав юности" - своего молодого задора, без сговора со Святославом и Рюриком бросается в поход против половцев. Он ставит себе смелую задачу - собственными силами "поискать" старую черниговскую Тмуторокань, находившуюся на берегу Черного моря и когда-то принадлежавшую черниговским князьям. Высокое чувство воинской чести, раскаяние в своей прежней политике, преданность новой - общерусской, ненависть к своим бывшим союзникам - свидетелям его позора, муки страдающего самолюбия - все это двигало им в походе. Смелость, искренность, чувство чести столкнулись в характере Игоря с его недальновидностью, любовь к родине - с отсутствием ясного представления о необходимости единения, совместной борьбы. Игорь в походе действовал с исключительной отвагой, но он не подчинил всю свою деятельность интересам родины, он не смог отказаться от стремления к личной славе, и это привело его к поражению, которого еще не знали русские. Впервые за всю историю борьбы с половцами русские князья - Игорь и его брат Всеволод, "буй тур", - оказались в плену. Впервые русские войско потерпело такое страшное поражение: В этом черты особого трагизма похода Игоря Святославича - трагизма, приковавшего к этому походу внимание и автора "Слова о полку Игореве", и летописцев, составивших о нем в разных концах русской земли свои повести, самые обширные и, может быть, самые живые из всех повестей о степных походах русских князей. ПОХОД ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА НОВГОРОД-СЕВЕРСКОГО Сохранилось два летописных рассказа о походе Игоря Святославича 1185 года: один более обширный - в Ипатьевской летописи, другой более сжатый - в Лаврентьевской. Вот как на основании этих двух летописных рассказов можно себе представить поход Игоря. 23 апреля 1185 года, во вторник, Игорь Святославич Новгород-Северский, сын его - Владимир Путивльский, племянник и князь Святослав Ольгович Рыльский вместе с присланными от Ярослава Всеволодовича Черниговского во главе с Ольстином Олексичем дружинами ковуев выступили в далекий степной поход на половцев без сговора с киевским князем Святославом. Откормленные за зиму кони шли тихо. Игорь ехал, собирая свою дружину. В походе у берегов Донца 1 мая, когда день клонился к вечеру, их застигло солнечное затмение, считавшееся в те времена предзнаменованием несчастья, но Игорь не поворотил коней. У реки Оскола Игорь два дня поджидал брата Всеволода, шедшего иным путем, из Курска. От Оскола пошли дальше, к реке Сальнице. Застигнуть половцев врасплох, как рассчитывал Игорь, не удалось: неожиданно русские сторожа, которых послали ловить "языка", донесли, что половцы вооружены и готовы к бою. Сторожа советовали либо идти быстрее, либо возвратиться. Но Игорь сказал: "Оже ны будеть не бившися возворотитися, то соромъ ны будеть пущей смерти..." Согласившись на этом, русские не стали на ночлег, а ехали всю ночь. На следующий день, в обеденное время, русские встретили половецкие полки. Половцы отправили назад свои вежи (кочевые жилища на телегах), а сами, собравшись "от мала и до велика", выстроились на той стороне реки Сюурлия. Войска Игоря построились в шесть полков. По обычаю того времени, Игорь Святославич сказал князьям краткое ободряющее слово: "Братья, сего мы искали, а потягнемь". Посередине стал полк Игоря, по правую руку от него - полк буй тура Всеволода, по левую - полк Игорева племянника Святослава Рыльского, впереди - полк сына Игоря, Владимира, и полк черниговских ковуев. Отборные стрелки, выведенные из всех полков, стали впереди строя. Половцы выстроили своих стрельцов. "Пустивши по стреле", то есть дав залп из луков, половцы бежали. Бежали и те половецкие полки, которые стояли вдалеке от реки. Передовые полки черниговских ковуев и Владимира Игоревича погнались за половцами, Игорь же и Всеволод шли медленно, сохраняя боевой порядок своих полков. Русские овладели вежами половцев и захватили полон (пленных). Часть войска гналась за половцами дальше и ночью вернулась назад с полоном. Как рассказывает Ипатьевская летопись, на следующий же день после первой победы над половцами, с рассветом, половецкие полки, "ак борове", то есть подобно лесу, стали неожиданно наступать на русских. Небольшое русское войско увидело, что оно собрало против себя "всю половецкую землю". Но и в этом случае отважный Игорь не поворотил полки. Его речь перед битвой напоминает речи Владимира Мономаха своей заботой о "черных людях", то есть о простых ратниках из крестьян. Он сказал: "Если погибнем или убежим, а черных людей покинем, тоны будеть грех... Пойдем! Но или умрем, или живи будем на едином месте". Чтобы пробиваться к Донцу, не опережая и не отставая друг от друга, Игорь приказал конным спешиться и драться всем вместе. Трое суток день и ночь медленно пробивался Игорь к Донцу со своим войском. В бою Игорь был ранен в правую руку. Оттесненные половцами от воды, воины были истомлены жаждой. Первыми изнемогли от жажды кони. Много было раненых и мертвых в русских полках. Бились крепко до самого вечера, бились вторую ночь; на рассвете утром в воскресенье черниговские ковуи дрогнули. Игорь поскакал к ковуям, чтобы остановить их. Он снял шлем, чтобы быть ими узнанным, но не смог их задержать. На обратном пути, в расстоянии полета стрелы от своего полка, изнемогая от раны, он был взят в плен половцами. Схваченный ими, он видел, как жестоко бьется его брат Всеволод во главе своего войска, и, по словам летописи, просил смерти, чтобы не видеть его гибели. Раненого Игоря взял к себе на поруки его бывший союзник - Кончак. Из всего русского войска спаслось только пятнадцать человек, а ковуев и того меньше. Прочие же утонули. В то время Святослав Всеволодович Киевский, решив идти на половцев к Дону на все лето, собирал воинов на севере своих владений - в "верхних" землях. На обратном пути у Новгород-Северского Святослав услышал, что двоюродные братья его пошли, утаясь от него, на половцев, и "не любо бысть ему". Когда Святослав подходил уже в ладьях к Чернигову, он узнал о поражении Игоря. Святослав, услышав это, "глубоко вздохнул", "утер слезы" и сказал: "О люба моя братья и сынове и мужи земле Руское! Дал ми бог притомити логаныя, но не воздержавше уности (юности) отвориша ворота на Русьскую землю... Да како жаль ми бяшеть на Игоря (как мне было на него раньше досадно), тако ныне жалую больше (так теперь еще больше жалею) по Игоре, брате моемь". В этих словах Святослава точно определены последствия поражения Игоря. Святослав "притомил поганых" в своем походе 1184 года, а Игорь, "не сдержав юности", свел на нет его результаты - "отворил ворота" половцам на Русскую землю. Скорбь и лютая туга (печаль) распространились по всей Русской земле. "И не мило бяшеть тогда комуждо свое ближнее", - говорит летописец. Половцы, победив Игоря с братнею, "взяша гордость велику" и собрав весь свой народ, ринулись на Русскую землю. И была между ними распря: Кончак хотел идти, на Киев - отомстить за Боняка и деда своего Шарукана, потерпевших там поражение в 1106 году, а Гзакредлагал пойти на реку Сейм, "где ся остале жены и дети: готов нам полон собран; емлем же городы без опаса". И так разделились надвое. Кончак пошел к Переяславлю-Южному, осадил город и бился здесь весь день. В Переяславле был тогда князем Владимир Глебович. Был он "дерз и крепок к рати", выехал из города и бросился на половцев, но дружины выехать за ним дерзнуло немного. Князь крепко бился с врагами, был окружен и ранен тремя копьями. Тогда прочие подоспели из города и отняли князя. Владимир из города послал сказать Святославу Киевскому, Рюрику и Давыду Ростиславичам: "Се половьцы у мене, а помозите ми". Между войсками Рюрика и Давыда произошли разногласия, Смоленские дружины Давыда "стали вечем" и отказались идти в поход. Святослав с Рюрикам поплыли по Днепру против половцев, а Давыд со своими смольнянами возвратился обратно. Услышав о приближении войска Святослава и Рюрика, половцы отступили от Переяславля и на обратном пути осадили город Римов. Все эти события нашли отражение в "Слове". В плену Игорь пользовался относительной свободой и почетом. К нему приставили двадцать сторожей, которые не мешали ему ездить, куда он захочет, и слушались его, когда он куда-либо их посылал. С ними Игорь ездил на ястребиную охоту. Половец, по имени Лавр, предложил Игорю бежать. Игорь отказался пойти "неславным путем", но обстоятельства, в конце концов, вынудили его к бегству: сын тысяцкого и конюший, находившиеся вместе с Игорем в плену, сообщили ему, что возвращающиеся от Переяславля половцы намерены перебить всех русских пленных. Время для бегства было выбрано вечернее - при заходе солнца. Игорь послал к Лавру своего конюшего с приказом перебираться на ту сторону реки с поводным конем. Половцы, стерегшие Игоря, напились кумыса, играли и веселились, думая, что князь спит. Игорь поднял полу половецкой вежи, вышел, перебрался через реку, сел там на коня и бежал. Одиннадцать дней пробирался Игорь до пограничного города Донца, убегая от погони. Приехав в Новгород-Северский, Игорь вскоре пустился в объезд - в Чернигов и в Киев, - ища помощи и поддержки, и всюду был встречен с радостью. ВРЕМЯ СОЗДАНИЯ "СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" "Слово о полку Игореве" было создано вскоре после событий Игорева похода. Оно написано под свежим впечатлением от этих событий. Это не историческое Повествование о далеком прошлом - это отклик на события своего времени, полный еще не притупившегося горя. Автор "Слова" обращается в своем произведении к современникам событий, которым эти события были хорошо известны. Поэтому "Слово" соткано из намеков, из напоминаний, из глухих указаний на то, что было еще живо в памяти каждого читателя-современника. Есть и более точные указания в "Слове о полку Игореве" на то, что оно написано вскоре после описываемых событий. В 1196 году умер буй тур Всеволод, в 1198 году Игорь Святославич сел на княжение в Чернигове, не раз ходил перед тем вновь на половцев, но все это осталось без упоминаний в "Слове о полку Игореве". Не упомянуты и другие события русской истории, случившиеся после 1187 года. В частности, автор "Слова" в числе живых князей называет умершего в 1187 году Ярослава Осмомыла Галицкого: к нему автор "Слова" обращается с призывом "стрелять" в Кончака "за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святъславича". Отсюда ясно, что "Слово" написано не позднее 1187 года; но оно не могло быть написано и ранее 1187 года, так как оно заключается "славой" молодым князьям, в том числе и Владимиру Игоревичу, только в том же, 1187 году, вернувшемуся из плена. Поэтому можно думать, что "Слово о полку Игореве" написано в 1187 году. "СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" - ПРИЗЫВ К ЕДИНЕНИЮ "Слово о полку Игореве" было непосредственным откликом на события Игорева похода. Это было призывом к прекращению княжеских усобиц, к объединению перед лицом страшной внешней опасности. По точному выражению Карла Маркса [4], "смысл поэмы - призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов" Этот призыв и составляет основное содержание "Слова о полку Игореве". На примере поражения Игоря автор показывает печальные последствий политического разъединения Руси. "Слово о полку Игореве" не только повествует о событиях Игорева похода - оно дает им оценку. Оно представляет собой страстную и взволнованную речь патриота, то обращающегося к событиям живой современности, то вспоминающего дела седой старины. Эта речь - то гневная, то печальная и скорбная, но всегда полная веры в родину, полная гордости ею, уверенности в ее будущем. В "Слове о полку Игореве" ясно ощущается широкое и свободное дыхание устной речи. Оно чувствуется и в выборе выражений- обычных, употреблявшихся в устной речи терминов, военных и феодальных; оно чувствуется и в выборе художественных образов, лишенных литературной изысканности, доступных и народных; оно чувствуется и в самой ритмике языка. Автор "Слова о полку Игореве" постоянно обращается к своим читателям, называя их "братия", точно он видит их перед собой. В круг своих воображаемых слушателей он вводит и своих современников и людей прошлого. Он обращается к Бояну: "О Бояне, соловию стараго времени! Абы ты сиа плъкы ущекоталъ". Он обращается к буй туру Всеволоду: "Яръ туре Всеволод! Стоиши па борони, прыщеши на вой стрелами, гремлеши о шеломы мечи харалужными!" Он обращается к Игорю, к Всеволоду Суздальскому, к Рюрику и Давиду Ростиславичам и ко многим другим. Говоря о печальных предзнаменованиях, которые 'Предшествовали походу Игоря и сопровождали Игоря на его роковом пути, он как бы хочет остановить его и тем самым вводит читателя в тревожную обстановку похода. Он прерывает самого себя восклицаниями скорби: "О Руская земль! уже за шеломянемъ еси!", "То было въ ты рати и въ ты плъкы, а сицей рати не слышано!" Все это создает впечатление непосредственной близости автора "Слова" к тем, к кому он обращается. Эта близость больше, чем близость писателя к своему читателю, скорее это близость оратора или певца, непосредственно обращающегося к своим слушателям. Когда читаешь "Слово о полку Игореве", живо чувствуешь, что автор предназначал его, скорее всего, для произнесения вслух. Однако было бы ошибочным считать, что "Слово о полку Игореве" предназначалось только для произнесения или только для чтения, - не исключена возможность, что автор "Слова" предназначал свое произведение и для пения. Сам автор "Слова" хотя и называет свое произведение очень неопределенно - то "словом", то "песнью", то "повестью", однако, выбирая свою поэтическую манеру, рассматривает как своего предшественника не какого-либо из известных нам писателей и ораторов XI-XII веков, а Бояна - певца, поэта, исполнявшего свои произведения под аккомпанемент какого-то струнного инструмента - по-видимому, гуслей. Автор "Слова" считает Бояна своим предшественником в том же роде поэзии, в каком творит и сам. Таким образом, "Слово о полку Игореве" - это призыв к единению. Оно было, несомненно, написано автором, но автор чувствовал свою связь с устным словом, с устной поэзией; автор чувствовал свое произведение произнесенным, но предназначалось ли оно для произнесения вслух как речь или для пения, сказать трудно. Если это речь, то она все же имеет сходство с песней; если это песнь, то она близка к речи. К сожалению, ближе определить жанр "Слова" не удается. Написанное, оно сохраняет все обаяние живого, устного слова - слова горячего, убеждающего, полного самой искренней, самой задушевной и сердечной любви к родине. Подлинный смысл призыва автора "Слова о полку Игореве" заключался, конечно, не только в попытке организовать тот или иной поход, но и в том, чтобы объединить общественное мнение против феодальных раздоров князей, заклеймить в общественном мнении вредные феодальные представления, настроить общественное мнение против поисков князьями личной "славы", личной "чести" и отмщения ими личных "обид". Задачей "Слова" было не только военное, но и идейное сплочение всех лучших русских людей вокруг мысли о единстве Русской земли. ПОЛИТИЧЕСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ АВТОРА "СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" Каким же представлялось автору "Слова о полку Игореве" то единство Руси, к которому он звал своих читателей? Единство Руси представлялось автору "Слова" не в виде прекраснодушных "добрососедских" отношений всех русских князей на основе их доброй воли. Само собой разумеется, что нельзя было просто уговорить русских князей перестать враждовать между собою. Нужна была такая сильная центральная власть, которая могла бы скрепить единство Руси, сделать Русь - мощным государством. Автор "Слова" - сторонник сильной княжеской власти, которая была бы способна обуздать произвол мелких князей. Центр единой Руси он видит в Киеве. Киевский князь рисуется ему как сильный и "грозный" властитель. Поэтому автор "Слова" наделяет "слабого" киевского князя Святослава Всеволодовича идеальными свойствами главы русских князей: он "грозный" и "великий". Обращаясь с призывом к русским князьям встать на защиту Русской земли, автор "Слова о полку Игореве" напоминает этим князьям об их военном могуществе и как бы рисует в своем обращении собирательный образ сильного, могущественного князя. Этот князь силен войском: он "многовоий". Он силен судом: "суды рядигъ до Дуная". Он вселяет страх пограничным с Русью странам; он может "Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти". Он "подперъ горы Угорскыи своими железными плъки, засту-пивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота". Он славен в других странах; ему поют славу "НЪмци и Венедици", "Греции Морава". Перед нами образ князя, воплощающего собой идею сильной княжеской власти, с помощью которой должно было осуществиться единство Русской земли. Эта идея сильной княжеской власти только еще рождалась в XII веке. Впоследствии этот же самый образ "грозного" великого князя отразился в Житии Александра Невского и в ряде других произведений XIII века. Не будет только стоять за этим образом "грозного" великого князя - Киев как центр Руси. Перемещение центра Руси на северо-восток и падение значения киевского стола станет слишком явным. Значение центра Русской земли в XV-XVI веках перейдет к Москве, которая и объединит Русь с помощью сильной власти московского князя. XII веке сильная княжеская власть едва только начинала возникать, ей еще предстояло развиться в будущем, однако автор "Слова о полку Игореве" уже видел, что с помощью сильной княжеской власти можно будет объединить Русь и дать крепкий отпор внешним врагам. Рукопись "Слова о полку Игореве" была обнаружена два столетия назад, и с того времени до наших дней не утихают споры о том, кто был автором этого гениального произведения. Существует много версий по этому поводу, вот некоторые из них. Первая версия - это то, что "Слово" написал сам князь Игорь, когда вернулся из половецкого плена. Исследователь Владимир Буйначёв, московский скульптор, приводит следующие доказательства. Первое из них - это само название произведения. Полностью оно звучит так: "Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Ольгова". Согласно литературным правилам средневековья, первые четыре слова объединяются в название произведения, а остальные пять называют полное имя автора. По такому же принципу названы такие произведения средневековья, как "Поучение" князя Владимира Мономаха, "Хождение за три моря" Афанасия Никитина, и другие. Второе доказательство, это дешифровка текста самого произведения. Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Дело в том, что в первом издании "Слова" 1800 года древний и переводной текст шли двумя параллельными колонками, поэтому длинные строки приходилось разрывать, перенося их на следующую линейку. Владимир Буйначёв восстановил древнее построчное написание. В результате получилось, что первые буквы в строках вступления складывались в акростих, образуя фразу "Написаше ве-ликый", Акростих обрывался на букве "I", которая стояла под титлом - надстрочной чёрточкой, применявшейся для написания сокращённых слов и цифр. В древнерусской традиции такой титулованной "Г" обозначали десятку, а словосочетание "князь Игорь" содержит именно 10 букв. В тексте самой поэмы тоже оказалось немало таких зашифрованных фраз, только начальные буквы следовало уже искать в каждой второй строке. Результат получился очень интересным: "Игорь писах песнь сию в Чернигове". Ведь Игорь носил титул не только новгород-северского, но и черниговского князя. В концовке произведения тоже содержится акростих: "Пиеах Игорь". Строка, в начале которой стоит последняя буква этой фразы, состоит из 28 букв, а в самом начале поэмы словосочетание "Игорь князь" приходится на 28-ю строку. После этого Буйначёв решил посчитать, на каких местах находятся "княжеские" "И". Оказалось, что на 28-м месте "И" встречается 16 раз (именно столько букв в словосочетании "Игорь Святославль"), на 29-м месте "И" встречается 12 раз (по количеству букв в сочетании "внукъ Ольгов"), на 30-м месте 8 раз (в слове "написахъ" восемь букв). Похоже, всё тоже указание на автора. Весьма вероятно, что эта версия правильна, потому что практика подобных литературных шифровок, пришедшая к нам из Византии, была широко распространена в тогдашней Руси. Акростихами пестрят и летописные, и церковные, и светские тексты. И содержат они, как правило, именно имя автора. Вторую версию выдвинули переводчик Александр Степанов и писатель Владимир Набоков. Они обратили внимание на то место, где рядом с Бояном появляется ещё один сочинитель: "Сказали Боян и Ходына, оба Святославовы песнетворцы..." Это место было восстановлено в конце XIX века историком Забелиным. В подлиннике текст не был разбит на слова, эту работу проделали первые публикаторы, далеко не всегда верно. Так имя Ходына они написали, как два слова: "ходы на". У Бояна в XI веке был свой киевский князь Святослав, а у автора "Слова" - свой. Значит, и Бояна и автора можно назвать "Святославовыми песнетворцами". Если эта версия верна, то мы узнаём не только имя автора, но и его судьбу, ведь имя "Ходына" в переводе означает "странник". Действительно, такое произведение, в котором не только описываются исторические события, но и даётся их оценка мог написать только человек, не зависящий от воли князей, какими и были странствующие песнетворцы. Эта версия тоже может быть правильна, так как десятки поэтов того времени, жившие в Европе и Азии, ставили так называемую сфахиду - собственную "печать", упоминая себя в тексте поэмы. Автор "Слова" тоже, может быть, не был исключением. Ещё одну гипотезу выдвинул Б. А. Рыбаков. Сравнив тексты "Слова" и летописи "Мстислава племени" он обнаружил сходство в основных идеях, оценке событий, манере письма. Автором этой летописи был киевский тысяцкий Пётр Бориславич, и учёный сделал вывод, что этот дипломат и писатель мог написать и "Слово о полку Игореве". Это далеко не все версии авторства "Слова". Это произведение выделяется на фоне других того времени, потому что в нём автор выражает своё мнение о тех событиях. Возможно, именно поэтому мы и не знаем его имени. Но кем бы он ни был - дипломатом, летописцем, воеводой, - у какого бы князя ни служил, автор "Слова" внутренне свободен, он, как говорит Д. С. Лихачёв, "Не чувствует себя человеком зависимым, подневольным, выполняющим чей-то заказ"; он "мужественно и прямо обличает крамолу князей - своих современников и их предков... смело требует от князей согласованных действий против врагов Руси... Мы узнаём в "Слове" замечательный героический дух всей последующей русской литературы, высокое сознание своей ответственности, своего писательского призвания, своего общественного долга". Автор "Слова" был поистине гениальным человеком, сумевшим восемь веков назад написать такое великое произведение, которое живо и поныне. "СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ" В XII ВЕК С МАГНИТОФОНОМ В "Поэме без героя" к строке "Не ко мне, так к кому же?" Анна Ахматова делает сноску: "Три "к" выражают замешательство автора". Действительно, по нормам школьной поэтики такой стык (таК К Кому...) - эвфоническая ошибка. Однако как естественно звучит строка! Какой точный у нее звуковой смысл... Словно перехватывается дыхание, словно и читатель вслед за автором взволнован случившимся. Впрочем, почему-то произносится это все-таки легко, и "ошибка" заметна лишь на письме. Произнести фразу из "Слова о полку Игореве" с таким же сближением трех "к" куда труднее: "И рекъ Гзакъ къ Кончакови". Так в рукописи, снятой в конце XVIII века для Екатерины II. Первых издателей "Слова" эта фраза, видимо, столь шокировала своей непроизносимостью, что они даже отредактировали: "И рече Гзакъ къ Кончакови". Но проклятые три "к" все ж остались. Время перевести и объяснить смысл этой строки. Неужели великий поэт XII столетия был столь равнодушен к звучанию своих стихов? И если мы на секунду допустим такое, не значит ли это, что перед нами не стихи, а проза? Историки языка утверждают, что когда-то "ъ" ("ер") и "ь" ("ерь") произносились: "ъ" - как краткое "о", "ь" - как "е". Не "хлеб", а "хлиебо", не "Игорь", а "Игоре". Так было в X веке. Но к XII столетию полугласные уже не звучат. По крайней мере, в живой речи. И все же попробуем: "И реко Гзако ко Кончакови..." Непроизносимая строка обернулась чем-то вроде тотемной дразнилки, подражающей гортанной речи "лебедян" (так переводится самоназвание половцев - кумане): "И реКо ГзаКО КО КОнчаКови"! Звучание "ъ" и "ь" в "Слове" предложил еще академик Ф. Корш в начале нашего века. Позднее так же станет считать и Николай Заболоцкий. (А открыл звучание "еров" и "ерей" в древней речи замечательный русский филолог, знакомец Пушкина Александр Востоков.) Но, может быть, мы имеем дело всего-навсего со случайным совпадением? Не может же рассказ о событии XII столетия идти на языке столетия X? Рассказ, если под этим словом подразумевать прозаическое повествование, не может... Другое дело, когда перед нами стихи: те же "ъ" и "ь" произносятся, скажем, в духовных стихах старообрядцев до наших дней. Услышать их можно и в шаляпинских записях русских былин, и в фольклорных древних песнях. До сих пор ученые спорили, что же такое "Слово о полку" - прозаическая воинская повесть или стихотворная поэма? Потому что ритм "Слова" далек от прозаического, но ни в один из известных стихотворных размеров тоже не укладывается. "Тогда великыи Святьславъ изрони злато слово..." - явная проза. А если произнести "ъ", как нам и предлагает сам автор, "старыми словесы"? Тогда великыи СВЯТОСЛАВО Прозаический текст обернулся стихом. Да еще сколь искусным: Свято... славо - злато слово! Это уже не может быть случайностью. А теперь проверим звучание "ь". "Тогда Игорь возре на светлое солнце..." Созвучие словно окликнуло князя: посмотрел на светлое солнце, и сжалось сердце - солнце тьмою прикрыло все его войско. Мы начинаем читать "Слово" "старыми словесы", и оно словно оживает. Как на магнитофонной записи становятся слышны удары колокола: Тому въ Полотске позвониша заутреню "рАНО у Святыя Софеи въ колоколы, А ОНЪ въ Кыеве звОНЪ слыша. С некоторыми потерями этот затухающий перезвон
тяжких полоцких колоколов можно передать и
по-русски: Тут и теснота боя, и треск копий, и тяжелые удары боевых цепов (было и такое оружие) по живой плоти. И смертная тень на всем. Это умение в звуке закрепить картину свойственно и фольклору. Вспомним хотя бы поговорку: "От топота копыт пыль по полю летит". Но в руках великого мастера происходит чудо! Оказывается, что самая обычная звукопись может превратиться в нечто неизмеримо большее: фонетический набор точно кодирует саму душу поэта, и, повторяя вслух (обязательно вслух!) древний текст, мы не только видим картину глазами очевидца, но вживаемся в нее, воспроизводя авторское к ней отношение и воскрешая его голос. Еще в XIX веке Павел Петрович Вяземский (сын поэта) подметил звукоизобразительную аллитерацию в "Слове". Игорь и Овлур бегут из плена, пробиваясь сквозь
высокую траву поля Половецкого. Полночь. Трава,
тяжелая от росы, ледяными вениками хлещет по
беглецам. Слышен не топот, а свист теряющих влагу
стеблей: Роса убивает разгоряченных лошадей, потому во
втором четверостишии в каждой строке по две
аллитерации на "с" (это как бы два прыжка, два
удара на один стих), а в последнем стихе звукопись
умирает, падает вместе с загнанными лошадьми: Свист смолк. Вместо него - тревожная тишина, в
которой все слышней погоня. Вслушиваемся в
голоса птиц, услышим переползание полозов: Это надо обязательно произнести: вр-р-ани не гр-р-аяхуть. Иначе голосов воронов и впрямь не слышно (ровно как галок и сорок). Читать "про себя", скользя по строчкам лишь глазами, здесь бесполезно. Уж если, как утверждает академик Д. С. Лихачев, даже древнерусские летописи предназначались для чтения вслух (оттого и украшался их слог ораторскими приемами и благозвучием), то стих без звукового воспроизведения, без воскрешения его старанием души и голоса - всего лишь партитура без оркестра. Кстати, проверка "звуком" (термин А. А. Ахматовой) - самая важная проверка силы стиха, заложенной в нем энергии. Как часто "глазами" все складно и гладко, а произнесешь - и полезет фальшь, нарочитость интонации. Звук в стихах - это действительно проверка
смысла. Скажем, вот в этом месте видят иногда не
полозов (кочевники на Руси традиционно
сравнивались со змеями, вспомним Змея
Тугариновича), а лозу: "Сорокы не троскоташа, по
лозию ползоша только..." Переведем: "Сороки
не трещали, по веткам прыгали только..." Может
такое быть? Ни в коем случае! "Полозие
ползоша" - здесь сама строка извивается,
ползет, подражая крупным змеям-полозам. А
"только" относится к следующей строке,
потому что без этого слова не услышать и стука
дятлов: Дятлы разговаривают для поэта на "д" и "т", а соловьи поют на "ви" и "ве", то есть свистят. От первой до последней строки "Слово" наполнено звуком. Другое дело, что без чтения "ъ" и "ь", без стиховой реконструкции этот звук утаен. Не случайно же в поэме традиционно замечали лишь две-три наиболее откровенные аллитерации, а все остальное богатство просто не попадало в поле зрения исследователей. Впрочем, это очень понятно: попробуйте хотя бы "Евгения Онегина" записать прозой, да еще выпустить в каждой строке по две, три и четыре гласных буквы. Получатся ли при такой операции стихи? Д. С. Лихачев писал: "Слово", несомненно,
сложено одним автором. И этот автор не перестает
нас удивлять своей поразительной одаренностью,
своими скрытыми и "недоказуемыми"
художественными открытиями. "Скрытые
открытия" - это не обмолвка. Автор "Слова",
как истинный поэт, воздействует на "1 своих
читателей не открыто, а как бы под пологом их
сознания. Работа исследователя "Слова"
может быть уподоблена работе рентгенолога: в
тексте "Слова" постоянно как бы
просвечивается организующая структура
звукового повтора: Звук - это ключ к "Слову". Тот, кто
вооружится им, узнает о самой поэме, ее авторе и
Древней Руси такое, о чем просто читатель никогда
не догадается. Скажем, московский исследователь
Арсен Гогешвили вошел в мир поэмы с этим ключом и
обнаружил в концовке акростих:къ Святей
Богородици Пирогощеи - Окончание последнего слова всегда правили: если слава, то, конечно, Святославичу! Но оказалось, что это не описка. Исследователь (кстати, А. А. Гогешвили не филолог, а "технарь", кандидат технических наук) показал, что следует читать здесь и по горизонтали, и по вертикали: "СПАСИ СВЯТОСЛАВЛИЧА". Этот акростих-молитва обращен к той, чье имя названо в предыдущей строке, к Святой Пирогощеи Богородице (в Киеве на Подоле была такая церковь). Именно такие составные акростихи (из вертикали и горизонтали) встречаются в древнерусских рукописях XVI и XVII веков. Были они, конечно, и раньше, только книг со стихами, записанными стихами, от того времени не дошло, кроме одной или двух. И само "Слово" в том списке, который был в руках у первоиздателей, было переписано "прозой". Акростих как раз и показывает, что оригинал, или, как говорят филологи, протограф, был "в столбик". Видимо, акростих в нем выделялся киноварью. Умоляя Богородицу "Спаси Святославлича!" поэт вряд ли имеет в виду Игоря Святославича, своего героя. По надписям на стенах древнерусских храмов мы знаем, что подобные слова писались о себе. Может быть, отчество поэта совпадало с отчеством Игоря? Если так, то это еще один совершенно неожиданный аргумент в пользу предположения, согласно которому имя автора названо в тексте поэмы: "Изрекли Боян и Ходына, Святославовы песнетворцы..." Ведь и здесь "отчество" двум певцам дается по имени князя. Только у Бояна в XI веке был свой Святослав Киевский (Святослав Ярославич), а у автора "Слова" свой (Святослав Всеволодич, тот, что изронил "злато слово", тот двоюродный брат Игоря и феодальный глава Киевской Руси, которого автор называет "отцом" Игоря и Всеволода): Итак, великого творца "Слова" звали Ходына Святославич? Не исключено. "Слово о полку Игореве" - это поэма о единстве русских князей в борьбе с внешним врагом - половцами. "Слово" - поэма не только о подвиге как таковом, лишь воинском, но о подвижничестве, о том, как человек (князь Игорь) находит духовное равновесие в мире, возвращаясь к вере и тем самым возвращаясь в Русскую землю: "Игорь князь в Русской земли" Русская земля спасается не только тем, что ее отстояли с оружием в руках, а тем, что преодолели крамолу, сохранили себя, свою душу, свой дух. Поэтому "Слово о полку Игореве" и обладает такой поразительной притягательностью, что оно как бы создано не в свое время, намного опередив его. В нем уже есть романное мышление, для того времени вроде бы и немыслимое. В нем говорится о том, что присутствует в русской жизни, во всяком случае, со времени его создания до сего дня. В нем говорится о том, как возникает тьма духовная и как она преодолевается человеком. Из "Слова" мы многое узнаем о той эпохе, в которой оно создавалось. Это поэма о том, как живет, как погибает в безверии и как спасается в вере человеческая душа. Этим она, главным образом, нам необходима. "Слово" обладает удивительной способностью становиться особенно дорогим и необходимым, открываясь своим основным смыслом во времена смут, в периоды духовной нетвердости, когда торжествуют силы зла, когда обостряется брань духовная. В этой небольшой поэме человек обретает духовную опору, черпает мировоззренческую уверенность, находит ответы на вечные вопросы своего бытия. Но до сегодняшних дней остается загадкой, кто же он - автор "Слова о полку Игореве"? 1. Абие - вдруг, тотчас, внезапно 1. Аверинцев, Битов, Виноградов и др.
Круг чтения. - М.:- Издательство политической
литературы, - 1990;
Жаров Георг - ученик 10-го класса гимназии № 1517 |
Страница оптимизирована для просмотра в браузерах пятого поколения и выше с разрешением экрана 800х600.
|
|
|
